Критик Борис Тух о спектакле "Человек-подушка"

Cочинителя страшилок – к стенке!
"Вести День за днём" от 8 декабря 2006 г.

Лондонский ирландец Мартин МакДонах и Другой театр пытаются опровергнуть афоризм Булгакова «Рукописи не горят».

Борис ТУХ

Часть публики уходит в антракте. Неудача театра, вдруг потерявшего контакт со своим (в «Другой театр» ходит только такой!) зрителем? Или провал публики? Мне кажется, что театр упрекать не в чем.

Или почти не в чем. Московский режиссер Владимир Скворцов, поставивший в Другом театре «Человека-подушку» МакДонаха, почти что весь первый акт тратит на то, чтобы продемонстрировать свою профессиональную состоятельность. Чего делать не надо: жесткий ритм, чувство пространства, позволяющее выстраивать эффектные мизансцены на практически пустой площадке, и умение играть на зрительских нервах с самого начала дают понять, что г-н Скворцов – режиссер вполне грамотный. Однако слишком уж увлекается модными наворотами, в частности – вводом видеокадров в структуру драматического спектакля (а нынче этим не грешит только ленивый). А сюжет, которому в первом акте отдано слишком мало режиссерского внимания, изнемогая, тащит на себе спектакль – и эти потные сверхусилия иной раз остаются втуне: Мартин МакДонах вложил в «Человека-подушку» слишком много игры, интеллектуального хулиганства и ловушек для прямолинейно мыслящего современного человека, чтобы все это богатство дошло до зала без режиссерской помощи.

Бензин – наш, идеи – ваши

Бесспорно, «Человек-подушка» для «Другого театра» - новый уровень. Если не считать дебют – «Половое покрытие» бр.Пресняковых, и отчасти – не вполне получившийся спектакль «Деревни.net» Ю.Клавдиева, театр все больше ставил пьесы второстепенных и даже третьесортных драматургов, в которых была своя манкость, но которые сами на ногах держались с трудом и отчаянно нуждались в прочных подпорках со стороны режиссуры и актеров. А МакДонах – один из крупнейших драматургов сегодняшней не только Британии, но и всей Европы, тут задача другая – вместить в спектакль хотя бы часть того, что придумал автор.

«Человек-подушка» - совместный проект. Москву (идея спектакля) представляют режиссер, а также сценограф Максим Обрезков и два актера: Николай Шатохин и почти без акцента говорящая по-русски француженка С.Е.М. Plaige. От Таллинна – композитор Александр Коханчук (очень достойно), художник по свету Александр Жеделев (см.выше) и видеооператор Максим Медов (вполне прилично) – и актеры Игорь Рогачев, Давид Гугулян и эпизодически мелькнувшие на сцене Ольга Привис и маленькая Даниэла Привис. Ну и, конечно, зал и средства.

Россия открывает для себя МакДонаха только сейчас (у нас его играют лет семь, не меньше) – и, судя по рецензиям, еще не раскусила его творчество. То ли это гениальные откровения, то ли графоманский бред. (Возможен и синтетический подход: гениальный бред откровенного графомана, но никто из критиков до этого пока не додумался.) А истина в том, что МакДонах, которого в России отчего-то пытаются уложить на прокрустово ложе «новой драмы», абсолютно не вписывается в узкие рамки этой, с позволения сказать, «школы». Как любой большой художник, он шире этих рамок – и если пользуется приемами театра абсурда и гиньоля, а в тексте (в данном случае я про текст «Человека-подушки» говорю) возникают скрытые цитаты то из «Мастера и Маргариты», то из романа Джозефа Хеллера “Уловка 22”, то (ну разумеется!) из Достоевского... и даже (хотя читал ли МакДонах эту новеллу?) из «Вторжения с Альдебарана» Станислава Лема, то это не постмодернизм, а нормальная раскованность таланта, берущего, говоря словами Мольера, свое добро всюду, где может найти.

Светлой памяти замученного детьми сантехника Потапова посвящается

Лем вспомнился потому, что действие (впервые у МакДонаха) происходит не в ирландском захолустье, а в точно так же Богом забытом захолустье какой-то восточноевропейской страны. Одного из двух полицейских следователей зовут Тупольски, а брата главного героя – Михал. Значит, Польша. Хотя фамилия главного героя, писателя, сочиняющего жуткие рассказы про убийства детей, армянская – Катурян, имя тоже Катурян: Катурян К.Катурян. Какая именно страна – в принципе не важно; важно то, что режим – тоталитарный, и двое следователей, Тупольски (Николай Шатохин) и Ариэль (Игорь Рогачев) жестоко и издевательски выбивают из Катуряна признание, что его страшилки – не плоды больной фантазии талантливого человека, у которого было тяжелое детство, а описания реальных убийств. Катурян готов сотрудничать со следствием – и пусть его расстреляют, лишь бы полицейские исполнили его обещание: сохранить рукописи, которые когда-нибудь будут опубликованы...

МакДонах (в отличие от Булгакова) не верит, что можно выиграть, вступив в сделку с дьяволом – и рукописи горят, и писателя убивают, хотя невиновность его доказана. Все логично: тоталитарный режим контролирует сознание своих граждан, ждет от них стойкого оптимизма, а писания Катуряна погружают сознание в глубокий мрак, вытаскивают на поверхность запрятанные в подсознание комплексы... и это социально опасно! В общем, менты относятся к нему примерно так же, как совсем недавно в России возмущенная общественность относилась к Владимиру Сорокину. (Который, совсем как неизвестный ему Катурян утверждал, что он вовсе не убивает никого – что истинная правда! – а всего лишь буковки выводит на бумаге.)

Шатохин в роли маниакального мента-графомана Тупольски слишком много кричит (точно так же истерично он проводит свою часть разделенной между ним и Давидом Гугуляном роли несчастного слабоумного Михала), зато Игорь Рогачев играет Ариэля весьма убедительно. Многообещающе начинавший свою карьеру Игорь по разным обстоятельствам лет восемь не выходил на сцену, за это время он заматерел, отяжелел – и его амбал-следователь действительно выглядит устрашающе. Когда он говорит Катуряну: «Про то, что есть добрый следователь и есть злой, слыхал? Так вот, я – добрый!» - мороз по коже продирает и очень не хочется оказаться в шкуре писателя...

То, что роль писателя отдана актрисе С.Е.М. Plaige, ход рискованный, но в данном случае оправданный. Создается необходимый этой пьесе эффект остранения; если партнеры очень эмоционально и реалистично проживают свои роли, то С.Е.М. Plaige словно уже существует в ином мире, где вымысел и реальность равноправны, метафору не отделить от действительности и человек вынужден нести ответственность не только за деяния и слова, но и за невысказанные, отданные бумаге и пока не опубликованные, помыслы.

«Человек-подушка» - название одного из рассказов Катуряна. Мягкое добродушное существо, сделанное из подушек, приходит к детям, красноречиво рассказывает, какая невыносимая жизнь ожидает их в будущем. Уж лучше покончить с собой сразу. Чтобы не мучиться! Подушкой же совершает свое единственное убийство писатель. Он душит слабоумного Михала, для которого и сочинял свои страшилки. Одним словом, я тебя породил, я тебя и... (Гоголя читали? МакДонах относится к своим героям примерно так же, как Тарас – к Андрию, только нравственных оценок избегает. Он ставит проблему, сочиняет интеллектуальную загадку, а как воспримет это зритель – факт его биографии.)

Добавлю еще, что перевел пьесу талантливый московский театровед Павел Руднев. И сделал это прекрасно. Разве что слой ненормативной лексики мог быть не таким густым. В конце концов, английский fuck звучит с британской сцены далеко не так шокирующе, как русский мат – с нашей. И из всех исполнителей только Игорю Рогачеву удается произносить эти волшебные слова не порнографически, а потому, что иначе Ариэлю не выразить распирающие его эмоции.

Сайт управляется системой uCoz